I
Натюр Морт, или немного о живописи
Зайди в полночный час на галерею:
Там в веренице сумрачных картин
Мне душу леденит портрет один,
Который описать я не сумею!..
Лишь помню взгляд — таких усталых глаз
Не приходилось видеть и у мертвых —
И руки, что на плети сжаты твердо,
Как будто каждый вздох его — приказ.
О, этот взгляд! Он словно видит все,
И на столе, заставленном едою,
И в интерьере царственных покоев:
Какую пользу что в себе несет,
Насколько будет важным и опасным,
И что к себе приблизить все равно…
Так подданных рассматривать дано
Правителям разумнейшим и властным.
Вот этот — дверь, мешок с деньгами вот,
А эти — лампы в абажурах знатных.
Тот — дудочка, поющая приятно,
Тот — лестница, что их наверх ведет.
…Предметам — их места и роли их,
От «слушаюсь» до ловкого поклона:
Молчанье птичьих душ не ранит трона,
И не смутит его тревожный стих.
Когда бы мог, я рассказал бы, да —
О том, как оказалась лебеда
В букете пышном под рукой умелой,
О том, как погибает добрый эль…
Я б говорил с ним, если бы свирель
На языке дозволенном запела.
…Но снова ночь, у стен клубится мгла.
И снова, как когда-то, холодея —
Я поднимусь эту галерею,
Чтобы душа слова найти смогла.
Наррен Фрай
II
Самому прекрасному в мире В.
Когда б ты мог узнать мою печаль,
Мой нежный, мой прекрасный, мой далёкий,
Ты б рассмеялся. Лес хранит печать
Твоих шагов во мраке синеоком.
Медвежий мех, протёртый до седин —
И скука вечера наполнится игристым.
Бокал дрожит у губ твоих — так близко...
...И я завидую ему, Мой Господин.
Возлюбленный, твоих крылатых плеч
Касалась миг божественная сила.
Но сам ты — только сладостная речь
Владыки песен, старца Оисина.
Блаженство ночи. Тихой скрипки звуки.
Ты держишь белые перчатки у груди,
Их нежный шёлк ласкает твои руки...
...И я завидую ему, Мой Господин.
Под утро ты выходишь — океан
Дрожит, разлитый трепетной рукою
Творца. Он говорит с тобою, гамм
Соцветьями гармонии окован.
Я здесь один — а ты такой один.
Смотри — морской прибой играет Листа
И разбивается у ног твоих — так близко...
...И я завидую ему, Мой Господин.
N
III
Касыда Багряных Земель
Для безумцев и влюбленных пел чужак над морем сонным,
У камней дремали волны — перед бурей так всегда.
О стране, где нет мучений, где в сердцах не бьются тени,
Где вставали б на колени не затем, чтоб обладать.
Где наказан обреченный сам собой… — ведь нет короны
Кроме Северной — и светел, как в венце ее звезда.
Потому что всякий смертен, но на том и этом свете
Сердца суд и суд закона не разнятся никогда.
— …Отчего ж разнятся речи?
— Тот, кто смертен — человечен.
Вечной слабостью отмечены плоды его труда.
Рвы, броня и клятвы прахом, власть, богатство, стража, плаха!
Но, когда бы не от страха — ложь родится от стыда.
— …Отчего, певец, не спеть нам о томлении заветном,
О признании ответном, что исчезнет без следа?
Мало ль тем для сожалений!
— Разве не об этом пенье?
Суд любви и суд служенья не разнятся никогда.
А иначе — вот беда:
Что-то лжет тебе тогда…
Сонный рыцарь
